Культура немцев в России расчленяется (расчленялась?!) на две субкультуры – городскую и сельскую.
Носители немецкой городской субкультуры начали селиться в российских городах ещё со времён русских царей из династий Рюриковичей, Годуновых и Шуйских. Наряду с купцами, это были преимущественно носители новых для тогдашней России профессий: врачи, аптекари, специалисты ратного дела, оружейники, литейщики, стеклодувы, живописцы. Позже, уже при Романовых, этот профессиональный ряд стал пополняться профессорами, педагогами, инженерами разного профиля, музыкантами, представителями редких, почти экзотических, профессий: муляжисты, фотографы и т. п. Все эти люди, горожане, в большинстве своём поддерживали контакты и связи с исторической родиной. Они имели как бы две родины – Россию и Германию, ощущая себя «своими» и там, и здесь. Они и их дети и подчас даже внуки в равной степени владели и немецким, и русским языком. Именно эти люди, носители городской немецкой субкультуры, связали свою судьбу с самыми славными страницами российской истории. Именно об этой части российских немцев с ряда высоких, в том числе международных, трибун я не раз говорил следующее: «Для становления, укрепления и развития государства российского немцы сделали неизмеримо больше, чем все остальные народы России, вместе взятые (конечно же, сам русский народ выводится при этом за скобки данного суждения)». Это утверждение относится к самому славному двухсотлетию российской истории (XVIII-XIX вв.), когда Россия испытала бурный рост и развитие во всех направлениях и во всех отношения в результате синергетического эффекта на стыке культуртрегерства многочисленных приглашаемых в Россию немцев и пассионарности самого русского этноса. Пассионарии жадно вбирали в себя и употребляли в реальной жизни всё новое, что привносило присутствие в России немцев, явившихся пионерами всех прогрессивных начинаний и направлений российского искусства, науки, политики, хозяйственной жизни. Немцы европеизировали и осовременили Россию.
В среде российских немцев иногда шутят:Только два российских правителя остались в истории с титулом «Великий» – Пётр I Великий и Екатерина II Великая. Но почему именно они? Потому что Пётр дружил с немцами, а Екатерина сама была немкой.
Носители немецкой городской субкультуры в течение длительного времени проживания в инокультурном окружении умудрялись сохранять свою национальную самобытность, язык, культуру, традиции. Я бы выделил здесь две основные причины. Во-первых, царскую Россию называть «тюрьмой народов», как это некогда делали большевики и делают сейчас некоторые «этнические националисты», я полагаю некорректным и очень неточным, а уж немцам – тем более. Царская Россия допускала в этнокультурном измерении достаточное число степеней свободы. А по результатам первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. (она проводилась по состоянию на 9 февраля (28 января по старому стилю); немцев тогда в стране насчитывалось 1 791 тысяча человек), немцы оказались самой зажиточной и процветающей социальной группой населения империи. Причём их зажиточность основывалась вовсе не на безудержной эксплуатации автохтонного населения, а на преимущественном обладании наиболее современными, престижными и высокооплачиваемыми профессиями. (Отметим, кстати, в число 1 791 чел. не вошли русифицированные и принявшие православие немцы.). Итак, наличие гражданских свобод и экономическая самодостаточность – вот две основные причины для столь долгого сохранения национальной самобытности немцев в российских городах. Это позволило немцам построить в каждом губернском городе России лютеранскую кирху (кое-где – католический храм) и образцово их содержать. Пример – здание Лютеранской кирхи Казани, недалеко от которого мы с вами сейчас находимся. Оно было построено к 1771 году и освящено 7 декабря (по новому стилю), в день св. Екатерины. Здесь все эти долгие годы (с перерывом на 1930-1996) не только велись богослужения, здесь непрерывно звучали немецкая речь и немецкая музыка, пел немецкий хор, работал немецкий театр, в приходской школе обучались дети из немецких семей. Одним словом, если сказать современным языком, здесь находился Центр немецкой культуры. Вообще говоря, история повторяется. В настоящее время, в рамках Немецкого Дома Республики Татарстан, с помощью нашей креативной молодёжи, мы начали возрождать многое из того, что видели и слышали эти древние стены.
И всё же, всё же…
К сожалению, дисперсное проживание и всё более полное погружение в глубины русской культуры не могли не вызвать ассимиляционных процессов среди немецкого городского населения. И хотя количество носителей этой субкультуры в российских городах на протяжении столетий вовсе не сокращалось, а скорее, росло, состав этой этнической группы претерпевал кардинальные изменения. «Первоприехавшие» давно обрусели, а им на смену прибывали уже новые люди, и таких смен была не одна. В рамках естественного исторического процесса нацменьшинства, за редкими исключениями, обречены на конечную ассимиляцию, тем более, в условиях глобализации (но это уже тема другого семинара).
Вышеупомянутые «аннигиляционные» процессы были резко ускорены чередой лихолетий XX столетия. Сначала это была Октябрьская социалистическая революция и её трагические следствия и последствия. Лозунги той эпохи: «Экспроприация экспроприаторов», «Мир хижинам – война дворцам», «Уничтожим классового врага» и т. п. Естественно, немцев российских городов это коснулось тотально и глобально. Во-первых, раз они небедные (выше я уже говорил, почему они небедные), значит, они подлежат экспроприации, как буржуа. Во-вторых, очень уж образованные, настолько, что уровень образованности агитаторов и пропагандистов сталинского режима не позволяет последним достойно с ними дискутировать. Значит, это уклонисты от генеральной линии партии, зиновьевцы, троцкисты, бухаринцы. Такие люди подлежат уничтожению. В-третьих, это немцы. Значит, это агенты иностранной разведки, а после 1933 – и фашистские шпионы. С точки зрения сталинского режима, все эти люди – классовые враги сразу по трём основаниям. Избежали репрессий совсем немногие. Этих временно уцелевших в годы Второй мировой войны окончательно добили сталинские лагеря под названием «трудовые колонны». Почти лишённые пищи и тёплой одежды, эти интеллигентные городские жители, в отличие от жилистых, выносливых и непритязательных немецких крестьян, не сумели выжить в зимней тайге на лесоповале и при рытье котлованов и траншей в насквозь промёрзшем грунте, в условиях непрерывного психологического унижения. Так окончательно погибла традиционная городская субкультура немцев России. Наш народ, как грустно шутят современные лидеры общественного движения российских немцев, превратился в «народ доярок и трактористов».
Но откуда же взялись эти «доярки и трактористы»? Ведь я только что нарисовал трагические картины окончательной и бесповоротной гибели всего немецкого в этой стране, всего и вся. Да нет же. Ведь оставались ещё в России и другие немцы, совсем непохожие на первых. Это так называемые носители сельской немецкой субкультуры, иначе называемые немцами-колонистами.
Основную часть нынешнего немецкого населения России и стран СНГ составляют прежде всего потомки немецких крестьян-колонистов. История их формирования охватывает период с XVIII по XX вв. Основными местами расселения являлись среднее и нижнее Поволжье, северное Причерноморье, Закавказье, Волынь (северо-запад Украины), с конца XIX в. – Северный Кавказ и Сибирь.
Их российская история началась со знаменитых «зазывных» манифестов российской императрицы Екатерины Великой (в православии Екатерины II Алексеевны, урождённой ангальт-цербстской принцессы Софии Августы Фредерики), родившейся 21 апреля 1729 года в Штеттине и восседавшей на российском престоле с 1762 по 1796 годы.
Первый из них – на пяти языках – был издан 4 декабря 1762 года. В нём европейское население, наряду с проживавшими за границей русскими подданными, призывалось к поселению на недавно присоединённых к Российской империи и других её пустующих землях (в первую очередь, в Поволжье и Украине). Поскольку в этом манифесте не были расписаны сопутствующие переселению льготы и должного воздействия на европейского обывателя он не произвёл, Екатерина издаёт 22 июля 1763 года состоящий из Преамбулы и 10 глав (разделов) новый манифест.
Приглашённым предоставлялась полная свобода вероисповедания. Они могли выбирать из перечисляемых местностей ту, где желали бы поселиться, и наделялись правом самостоятельно управлять своими поселениями. Каждая семья получала в полное владение тридцать десятин земли: бесплатно, с правом передачи по наследству, но без права продажи. Переселенцев ждала беспроцентная ссуда. Они освобождались от воинской и прочих повинностей, от любой государственной службы, в течение тридцати лет не платили налогов и, кроме того, десять лет могли торговать беспошлинно.
На этот раз Европа «не устояла», и переселенцы поехали в Россию тысячами. В XVIII веке европейцы – преимущественно немцы – так же охотно и массово переселялись в Россию, как в XIX и XX веках они будут переселяться в Америку.
В Реестре свободных и удобных к заселению земель, который дополнял второй манифест Екатерины, конкретно указывались земли в Тобольской, Астраханской, Оренбургской и Белгородской губерниях. В конце концов, остановились на Саратове – «знатном городе Астраханской губернии», известном центре соляного и рыбного промыслов и волжской торговли.
Саратовский край, которому предстояло стать новой родиной иностранных поселенцев, названных в последствии «поволжскими немцами», являясь юго-восточной окраиной Русского государства, в начале XVIII в. был ещё слабо освоен. Здесь обитали главным образом различные кочевые народы: калмыки, казахи, кыргыз-кайсаки и многие другие, занимавшиеся преимущественно примитивным скотоводством. Частые набеги на край различных южных орд ( крымских, ногайских и др.) мешали успешному заселению края и развитию в нём мирной хозяйственной жизни.Хлебопашества в крае в первой половине XVIII в. почти не существовало.
Иностранные переселенцы приходили на Волгу преимущественно из Юго-Западной Германии (Швабии, Пфальца, Баварии, Саксонии). И хотя среди переселенцев встречались не только собственно немцы, но также швейцарцы, французы, австрийцы, голландцы, датчане, шведы, поляки, всех их называли «немцами-колонистами». Произошло это, видимо, потому, что на Руси исстари всех иностранцев-европейцев называли «немцами», т. е. не говорящими по-русски. Это же разговорное слово позднее вошло и в литературу, и в науку.
В дальнейшем размах немецкой сельской колонизации (с учётом выделения из материнского лона вследствие аграрного перенаселения так называемых дочерних колоний) охватил большинство южных и восточных территорий Российской империи, начиная с Волыни и кончая Дальним Востоком. Образование последней в истории дочерней колонии в Хабаровском крае датируется 1927 годом.
Немецкие сельские колонии в России большую часть своей истории прожили в большой изоляции от окружающего мира, уподобляясь, по сути, резервациям. Подчас государственный язык Российской империи – русский – знали в немецком селе лишь несколько человек, узурпировавших внешний обмен продуктов труда своих односельчан на нужные им другие товары. Подобная изолированность, не имевшая, конечно, большого будущего, позволила, однако, немцам-колонистам донести свою национальную самобытность даже до наших дней, сохранив почти в неприкосновенности и те три десятка диалектов, которые они вывезли со своих исторических родин, которые в совокупности образовали единое германское государство лишь столетие спустя, благодаря государственному гению Отто фон Бисмарка. Привычка же к тяжёлому крестьянскому труду позволила им выжить и в нечеловеческих условиях сталинских лагерей. Так появился наш «народ доярок и трактористов».
Виктор Георгиевич Диц,
председатель Национально-культурной автономии немцев Татарстана,
директор Немецкого Дома РТ
Казань, 26 мая 2008 года