Home АналитикаО политическом будущем «Единой России»

О политическом будущем «Единой России»

Некоторые страны современного мира характеризуются однородностью партийно-политического спектра. Без долгих раздумий мы можем отнести к этой группе все страны с тоталитарными и многие страны с авторитарными правящими режимами.

Но разве не к этой группе стран следует отнести и США, в противовес европейским странам с существенной неоднородностью политических спектров их парламентов?

В настоящее время в Соединённых Штатах Америки существуют две основные политические партии. Демократическая партия ведёт свою родословную от партийной организации, основанной в 1828 году Томасом Джефферсоном и его единомышленниками. Республиканская партия появилась в 1854 году, главным образом, в западных и северных штатах, жители которых выступали с активными призывами к правительству об ограничении проникновения рабовладения во всё новые штаты, вступающие в союз.

Помимо двух основных, существуют и другие политические партии США, хотя ни одна из них не пользуется достаточно широкой поддержкой для того, чтобы смочь одержать победу на выборах президента. При этом на уровне городов и даже отдельных штатов своих кандидатов на выборные должности эти партии провести могут. Также они могут манипулировать своим ресурсом для оказания помощи одной из двух основных партий, определяя таким образом победителя или проигравшего в их борьбе.

Избираться на руководящий пост гражданин Соединённых Штатов может без принадлежности к какой-либо политической партии. Однако вести избирательную кампанию без ресурсов партийных организаций практически невозможно, поэтому беспартийных среди представителей властных органов в США почти нет.

Чьи же интересы выражают попеременно (а по сути совместно) правящие в США демократы и республиканцы?

Интересы избирателей, преломленные через интересы олигархии (скорее, наоборот). Ведь никакой отдельно взятый рядовой избиратель или даже группа таких избирателей не могут выдвинуть и поддержать его на выборах. Эти избиратели (не олигархи) обречены выбирать только и именно из кандидатов на выборные должности, предложенных им олигархами (за исключением вышеписанных случаев, не определяющих и не изменяющих систему власти в целом). Вот вам и демократия! Иными словами, правящий в США режим, по аналогии с марксовой диктатурой пролетариата, правомерно назвать диктатурой олигархии.

Не будем надолго задерживать своё внимание на весьма логично выстроенной, на мой взгляд, партийно-политической структуре европейских стран. Социально-политическое развитие европейских стран, с социально ориентированной рыночной экономикой, продолжается. В идеале рыночный характер экономики должен сохраниться, а её социальная ориентированность усилиться. В политическом же аспекте эти две стороны экономики предположительно выкристаллизируют двусторонний спектр: социал-демократы (левый центр) и демократ-либералы (правый центр). В ФРГ это СДПГ и блок ХДС/ХСС, в Великобритании – лейбористы и тори.

Конечно, традиционные выражения «правые» и «левые» носят ненаучный характер. Партии, согласно их идеологиям и соответствующим этим идеологиям политическим практикам, бывают националистическими, этатистскими (государственническими), либеральными и демократическими. Базовой, основополагающей идеей для националистических и этатистских партий является идея коллективизма, для либеральных и демократических партий – идея индивидуализма.

Обязательное в употреблении обозначение партий как правых и левых всё запутывает. По логике вещей коллективистские идеологии и партии должны быть левыми, а индивидуалистские – правыми. Тогда большевики (этатисты) оказываются левыми, а, например, кадеты (либералы) – правыми. Однако тогда правыми оказываются также меньшевики и эсеры (те и другие – демократы), в то время как русские националисты (за исключением национал-демократов) – левыми. Царский дореволюционный режим (попеременно то этатистский, то националистический) окажется опять таки левым, что вызывает вполне естественное внутреннее сопротивление. Если всёе переставить, опять не получится. Так как большевики станут правыми, а меньшевики и эсеры – левыми. Это можно пережить, но ведь левыми станут и кадеты, и современные либералы, в том числе «Союз правых сил» и новоявленное «Правое дело». В общем, кажется правильным без особой нужды характеристики партий и идеологий как левых и правых избегать. Либо придерживаться твёрдой позиции: коллективистские партии и идеологии – левые, индивидуалистские – правые.

В современных европейских странах возможно политическое наполнение парламентских трибун и представителями политических партий левее «левого центра». Это может диктоваться, с одной стороны, недостаточной социальной ориентированностью экономики ряда стран, с другой стороны, демографическими проблемами в этих странах («Европа стареет и вымирает»), что способствует безудержному росту миграции и проявлению защитной реакции коренного населения – всплеску националистических настроений. Некая политическая неоднородность может проявляться и на «правом» фланге, правее «правого центра» (сейчас это СвДП в Германии и виги в Великобритании; общепринятое общее названиеих их политических доктрин – либералы).

Термин «либералы» также политически многозначен. Помимо вышеуказанного противопоставления его политическим доктринам парий «коллективистской» направленности либералы противопоставляются ещё и консерваторам (здесь в вышеозначенном терминологическом обрамлении под консерваторами следует понимать этатистов). В обыденном же словоупотрелении либералы «левее» консерваторов. Поэтому журналисты позволяют себе выражения типа: «Современные американцы считают позиции Демократической партии США более либеральными».

Итак, временно вернёмся к рассмотрению партийно-политической структуры ША. Демократы активно требуют от федерального правительства и органов власти в каждом отдельном штате большей нацеленности на социальную политику, помощь студентам, безработным и беднякам. Это не означает, что члены республиканской партии выступают противниками проведения подобных программ. Однако при этом среди республиканцев распространены мнения о том, что многие социальные программы являются слишком затратными для налогоплательщиков, а повышение налогов для их реализации негативно сказывается на интересах всех граждан страны. Члены республиканской партии США делают ставку на частное предпринимательство и часто обвиняют своих оппонентов-демократов в слишком больших расходах на содержание госаппарата и принятии чрезмерного количества законов, налагающих ограничения на частную инициативу. По этим причинам американцы считают республиканскую партию имеющей более консервативные взгляды.

В принятой выше терминологии демократов США следует называть этат-либералами, а республиканцев – чистыми либералами. То есть спектр политических взглядов, представленных во властных структурах США, несколько не однороден. Сказанное не отменяет вышеприведённого суждения, что и те и другие выражают преломленные через симпатии избирателей интересы олигархии (различных её групп, принципиально не различающихся по основополагающим социально-политическим взглядам друг от друга). Вышеозначенные нюансы предвыборных программ демократов и республиканцем, их «отличимость» одна от другой продиктованы логикой борьбы за голоса избирателей.

Перед тем, как перевести взор на российское политическое поле, заметим, что вышеприведённые четыре базовых идеологических типа (национализм, этатизм, либерализм, демократия) – явления скорее доктринального, чем социального характера. В социальной практике чистые идеологии и бескомпромиссная политическая деятельность приживаются плохо, поэтому возникают дополнительные промежуточные политико-идеологические типы.

С теоретической точки зрения наличие и необходимость наличия промежуточных политико-идеологичнских типов можно обосновать ешё и следующим образом. Особенностью развития общественных процессов является их последовательность и переходы в границах пар противоположностей. Первичной идеологической бинарной оппозицией является противопоставление этатизм – либерализм (коллективизм – индивидуализм собственно). Затем этатизму была противопоставлена идея национализма. Либерализму, в своё время – идеология демократизма (впервые утвердилась, видимо, в Нидерландах, Швейцарии, Англии, США).

Последовательно более подробный в сравнении с вышеприведённым доктринальный ряд выстраивается так:Национализм > Этат-национализм > Национал-этатизм > Этатизм > Либерал-этатизм > Этат-либерализм > Либерализм > Демократ-либерализм > Либерал-демократизм > Демократизм.

Напомним, что этот ряд есть расшифровка банальной бинарной оппозиции «Коллективизм – Индивидуализм». Он позволит нам лучше понять перипетии отечественной политической жизни.

Реальные взаимоотношения партий зависят от периода истории и конкретной политической ситуации. Наверное, можно считать, что есть одно общее правило: чистые виды идеологий и соответствующих политических практик не объединяемы! Либералы не сливаются с демократами, этатистами или националистами (и наоборот) в единую партию. Сотрудничество, блоки, движения, фронты и т. д. – возможны (что, кстати, показали периодическое сотрудничество и бесконечный объединительный процесс СПС и «Яблока», закончившийся полным фиаско). Например, либералы могут сотрудничать с демократами, имея в виду блок против этатистов и/или националистов. Равно как и националисты могут сотрудничать с этатистами против правых партий. Это будет блокировка правых против левых, или левых против правых.

В другом случае либералы могут сотрудничать с этатистами против националистов или демократов. Демократы могут пытаться сотрудничать с националистами и этатистами против либералов. В принципе, временные коалиции могут быть самыми причудливыми и выглядеть совершенно противоестественно. Что может быть нелепее оппозиционного блока, в который входили националисты Лимонова и демократы Каспарова!

Однако, это факт нашей политической жизни!

В общем, коалиции между базовыми политико-идеологическими типами возможны, партийное единство – нет.

Однако здесь есть одно существенное обстоятельство. Поскольку каждое из коллективистских и индивидуалистских политико-идеологические движений выражают всего лишь часть правды, поскольку они имеют социальный смысл только как моменты истины, как временные линии развития, требующие обязательного дополнения своими противоположностями, постольку либерально-демократическая идея в целом не может исключить национально-государственническую, и наоборот. Коллективисты так же нужны, как и индивидуалисты. В какой-то момент истории преобладают одни, в какой-то момент – другие. Общество, безусловно, создается людьми в своих интересах. Но, в то же время, каждый конкретный человек прямо зависит от того конкретного общества, в которое он включен. Не так тотально, как нам описывали в рамках советской модели мировоззрения, но существенно. А значит, в случае длительного исторического доминирования коллективистских политико-идеологических движений они должны так или иначе включать в себя некоторые либеральные элементы, тогда как доминирование индивидуалистских идей и политических программ обязательно должно допускать элементы этатистские. Поэтому резонно предположить, что ведущая для периода доминирования индивидуалистских идей либеральная партийно-политическая сила должна основываться на союзе этат-либералов и либерал-этатистов. Тогда конкурирующие с ней демократические силы должны будут выглядеть прежде всего как объединение либерал-демократов и демократ-либералов. С левой стороны конкурентами консервативным либералам могут быть объединенные этат-националисты и национал-этатисты. Что, собственно, и происходит на нашей политической сцене, где сейчас действуют только 7 официально зарегистрированных политических партий, в том числе 4 представленных в Государственной Думе (остальные упрямо не регистрируются Минюстом РФ либо вообще запрещены).

На основании вышеобоснованной доктринальной градации партий современные отечественные политические партии характеризуются нижеследующим образом. Исторически Россия движется сейчас от коллективизма к индивидуализму («слева направо»). Поэтому с «левого» политического фланга мы и начнём свою классификацию.

* * *

Либерально-демократическая партия России (ЛДПР) – национал-этатисты, то есть партия государственников с националистическим уклоном. Она занимает крайне левый фланг «системной» политики. Не следует путать либерально-демократическое направление, противоположное в целом националистическо-этатистскому, и ЛДПР. Владимир Вольфович Жириновский – личность уникальная, хорошо чувствующая общественные настроения. Он сумел застолбить для себя самое передовое на тот момент название, оставаясь в рамках совершенно других идеологических установок. Либерал-демократ, отстаивающий националистическо-этатистский круг идей, закрывает собой все идеологическое поле, что даёт великолепные электоральные возможности. А противоречия Жириновского не смущают, они его только заводят. Конечно, для серьёзной государственной деятельности этого не достаточно, однако для бесконечной и довольно выгодной игры на политическом поле – вполне. Тем более для времени, когда партийная система ещё не оформилась окончательно. В том случае, если бы ЛДПР имела серьёзные намерения, то есть действительно хотела бы предложить конкурентную модель общественного развития и стремилась бы к полноценной власти, следовало бы опасаться её объединения с этат-националистами. Такой союз смог бы предложить националистически ориентированный проект социальной реорганизации, достаточно опасный для существующей системы власти. Однако сегодня объединение ЛДПР с какой-нибудь этатистски ориентированной националистической группой маловероятно.

Тем более, что ведущей силой в таком объединении стали бы не национально ориентированные этатисты, а государственническо ориентированные националисты. То есть ЛДПР оказалась бы в положении подчинённом.

* * *

Коммунисты (КПРФ) – партия этатистская собственно, традиционные государственники. Социум един, допускать его распада из-за частного индивидуализма нельзя, желателен контроль государственной власти над всеми сколько-нибудь значимыми проявлениями человеческой активности, иначе всё кончится распадом, крахом, хаосом и бардаком. И всё это в значительной степени на базе марксистско-ленинско-брежневского круга идей: ну, там, рабочий класс, советский народ, царство труда, антинародная сущность буржуазии. В этой партии есть люди, придерживающиеся национал-этатистских воззрений, то есть государственники с националистическим уклоном, но их меньшинство. Они не делают погоды. В партии присутствуют и государственники с либеральным уклоном, допускающие отдельные социальные свободы как средство общественного развития. Каков их вес – судить трудно. Это было бы видно, получи коммунисты власть. История КПРФ, кстати, есть история самоопределения различных этатистских политико-идеологических фракций с последующим их выходом из партии.

* * *

За политико-идеологическую нишу коммунистов борется «Справедливая Россия». На словах она претендует быть социал-демократической партией, однако вряд ли её можно считать таковой. Социал-демократия – явление сначала демократическое, а только после этого и только в связи с этим – социальное, тогда как справороссы исповедуют скорее сначала социализм – как примат общего над индивидуальным, а затем уже социалистическую демократию как способ подчинения индивидуального общему. Причём современный отечественный вид демократии их вполне удовлетворяет.

Только вот сроки властно-политического цикла их не очень устраивали, во имя демократии и В. В. Путина хотелось «Справедливой России», чтобы власть отчитывалась и переизбиралась пореже. Для укрепления демократичности всей, так сказать, властно-политической системы.

Интересно соотношение этатистских фракций в «Справедливой России». «Родина» была явно национал-этатистской партией, пенсионеры – патриархальные государственники, этатисты собственно. Миронов в лице «Российской партии жизни» представлял главным образом некоммунистически ориентированных этатистов, то есть государственников, не желающих опираться на марксистско-ленинскую традицию. Каков там удельный вес либерал-этатистов – вопрос отдельный. Дело в том, что либерал-этатисты сегодня – довольно распространённое явление, и связано это с особенностями переживаемого Россией периода.
Резюмируем: «Справедливая Россия» – также этатистская партия (в демократ-социалистическом обличье).

* * *

О политической партии «Патриоты России» скажем лишь несколько слов. Это одна из этатистских фракций КПРФ, получивших самостоятельность, и зарегистрированной Минюстом РФ.

* * *

Мысленно двигаясь по политическому полю России «слева направо», мы вплотную подошли к характеристике партии власти. Итак, исторически Россия движется сейчас от коллективизма к индивидуализму. Причем коллективистами были не только коммунисты, интересы коллективизма представляло также царское правительство. В рамках длительного исторического периода царизм опирался попеременно то на этатизм, государственничество, то на национализм. Социал-демократия в России, разделившись на большевиков и меньшевиков, фактически распалась на этатистов и демократов, так как большевики, поставив во главу угла укрепление государственной власти в виде диктатуры пролетариата, хотели увидеть новую, народную, рабочую демократию, а создали всего лишь индустриальную интерпретацию абсолютистской власти, недемократичный режим, опирающийся не на крестьянство и деревню (царская Россия), а на рабочих и города (коммунистическая Россия).

Только сейчас мы, наконец, совершаем (завершаем?) рывок из этатизма в либерализм, из коллективизма в индивидуализм. Но властно-политическая система действительно не может в длительной исторической перспективе «стоять на одной ноге», как совершенно справедливо отметил кремлёвский политконструктор Владислав Юрьевич Сурков (Асламбек Андарбекович Дудаев). Второй ногой для либерализма может быть одна из соседствующих идеологий, этатизм или демократизм. Поскольку демократической традиции у нас в России нет, демократизму как миропониманию, идеологическому типу, переложенному на российскую почву, ещё только предстоит вырасти из нашей же действительности. Это требует не только времени, это требует ещё и перехода через либерализм.

До того, как мы пройдём либеральную фазу развития, никакой демократизм, который возникает исторически как способ преодоления негативных сторон этого самого либерализма при сохранении индивидуалистского фундамента общественного устройства, невозможен. А до тех пор, пока демократизм не вызреет, реальной парой либерализма способен быть только этатизм. Со всеми вытекающими последствиями, вплоть до сохранения влияния этатистской КПРФ. И, соответственно, с большим количеством либерально ориентированных этатистов (либерал-этатистов) как исторически востребованных деятелей переходного этапа. Которых хватает и на КПРФ, и на «Справедливую Россию», и даже на «Единую Россию».

«Единая Россия» в этих условиях – либеральная партия со значительным этатистским уклоном. Либеральные консерваторы. Основной идеологией её является государственнический либерализм (этат-либерализм). То есть свободы, главные из которых – свободная инициатива и свободная деятельность – приоритетны, но в современных условиях общество на одних только свободах стоять не может. Нет навыков, нет традиции, нет институтов, которые не дали бы свободе обернуться хаосом, бардаком и беспределом. В такой опасной реальности свобода должна быть где-то ограничена, а где-то запрещена властью. То есть это такой контролируемый либерализм, свободы при осознанном использовании некоторой несвободы как необходимого инструмента развития. Это совсем не симпатично, но куда же деться от реальности. Этат-либерализм, он же консервативный либерализм, способен совместить и до известной степени примирить либерализм, то есть идею свободы, с этатизмом, который утверждает идею полной взаимозависимости, тотального контроля и порядка. Не демократического, а социального, достигаемого за счёт деятельности властей. Потому что власть, как думается этатисту, лучше знает, как надо, ибо смотрит сверху. И в этом есть кое-какой резон. Итак, в «Единой России» мы видим преимущественно этат-либералов. Однако есть здесь и либерал-этатисты, то есть государственники с представлением об известной полезности либеральных начал. Вероятно, есть здесь и некоторое количество чистых, беспримесных либералов, верящих в свободу и её созидательную, в том числе упорядочивающую силу.
Ниже мы ещё раз вернёмся к анализу перспектив партии «Единая Россия» на российском политическом поле.

* * *

«Союз правых сил» был партией, в которой находились сначала как чистые либералы (Чубайс, Гайдар) и демократ-либералы (Немцов, Хакамада, Белых), так и этат-либералы (Кириенко). Этат-либералы ушли первыми, но это не было существенной потерей, так как в партии всегда преобладала позиция чистых либералов, либералов собственно. Однако в то же время партия всегда тяготела к демократизму. Такова родовая черта русских либералов, они ещё с царских времен всегда были немного народниками. Но народ народом, а либеральная идея как таковая мало благоприятствует народному благу. Что и показали в своё, еще доэСПСовское время, например, Гайдар с Чубайсом, сначала бросив народ выплывать в условиях дикого рынка, а затем проведя ваучерную приватизацию, абсолютно ничего не давшую народу, и залоговые аукционы, окончательно лишившие народ надежд что-нибудь когда-нибудь получить. Действительно, свобода и народное благо вещи мало совместимые, или совместимые только в самой общей перспективе, так как свобода – шаг на пути к демократии.

Итак, союз либералов и демократ-либералов продлился долго, но всё-таки, наконец, кончился. После вторых проигранных выборов стало понятно, что эти две силы ориентируются на разные стороны политического поля, в то время как роль посредника играть не могут. Либералам вполне по пути с либерал-этатистами. Зато демократ-либералы могут идти только одной дорогой с либерал-демократами.

С распадом СПС и появлением пришедшего ему на смену «Правого были отделены, наконец, зёрна от плевел (и наоборот): лояльные, или могущие быть лояльными, чистые либералы были отделены от непримиримых, окончательно ориентированных на оппонирование режиму демократ-либералов.

Собственно, к этому дело шло давно. СПС зависло в каком-то межеумочном пространстве ещё после первых неудачных выборов. Либералы были готовы сотрудничать с властью, понимая её частичную правоту (в рамках их представлений о социуме). И в этом понимании все больше расходились с демократами, тем же «Яблоком». В то же время демократ-либеральное крыло партии не хотело разрыва с демократами и демократической традицией, не желало подчинения власти. Притом, что сама власть не стремилась наладить партнёрские отношения с СПС, вполне обходясь собственными силами. Колебания длились достаточно долго, фактически выведя СПС из политической игры. После второго поражения на парламентских выборах распад СПС был неизбежен.

Новая партия «Правое дело» получила более однозначную идеологическую характеристику. Только либерализм, никакой демократии. Свобода, свободы. Ну, право сильного на выстраивание экономики и властно-политического режима, поскольку он победил в борьбе. Если сохраняется возможность самой борьбы, это допустимо. В принципе, режиму необходима чисто либеральная экспертная оценка. Позитивная либеральная критика-поддержка. А чистые либералы теоретически в качестве такой группы поддержки вполне могут выступить. Если «Правое дело» займет такую позицию и сможет на ней удержаться, у него, возможно, будут некоторые перспективы. Ведь есть же, например, в Великобритании либеральная партия, наряду с консерваторами (консервативные либералы) и лейбористами (демократы). Впрочем, ещё одной «ногой» власти эта партия стать не сможет.

* * *

«Яблоко» всегда было партией собственно демократической. Именно это никогда не оставляло шансов на объединение «Яблока» и СПС. Не могут чистые демократы и чистые либералы жить под одной крышей! Они настолько же разные, как понятия «свобода» и «регулирование». Конечно, «регулирование» это не «контроль» и «директивное управление», но всё же, это что-то извне, что-то, стоящее над… Свобода не может регулироваться, свобода может только «саморегулироваться», а это нечто другое. Демократизм – простая идеология, очень трудная в реализации. В основе демократизма – не победа большинства над меньшинством, а обеспечение прав меньшинства (меньшинств) в условиях преобладания большинства. Создание условий для всех. Учёт интересов всех. И, если нужно (а это, к сожалению, действительно оказывается необходимым), ограничение свободы ради этого. Далее, демократизм не может быть насаждён сверху. Он держится прежде всего и преимущественно на самоорганизации. Меньшинство можно защищать только тогда, когда оно сделало хоть какой-нибудь шаг по своей организации, когда оно выявило себя. В этом смысле демократия исходит из того, что нужно давать ход тому, что уже идёт, а не организовывает движение на пустом месте.

Последнее – это уже патернализм, этатизм, от представления о том, что кто-то знает лучше, что этот кто-то, естественно, власть, что люди – это народ, нуждающийся в организации. Демократизм так не считает. Не верит демократ и в целительство абсолютной свободы. Свобода всегда оборачивается поляризацией, притеснением, доминированием. Однако и подавлять эти процессы тоже нельзя, ибо тогда прекратится всякое развитие. Движение нужно регулировать, давая двигаться также и маленьким, слабым, другим…

«Яблоко» пыталось быть той силой, которая защищает эти принципы. Поэтому Явлинский как чистый демократ всегда был против союза с Гайдаром и Чубайсом как чистыми либералами. Поэтому объединительные процессы всегда имели опору в либерал-демократах, с одной стороны, и в демократ-либералах, с другой. И именно на этом политико-идеологическом участке выросло движение «несогласных», «Другой России». Но это уже «несистемная» оппозиция, как и националисты. О последних дальше тоже будет сказано.

* * *

Партийно-политическая структура Российской Федерации представляется в чём-то похожей на европейский аналог, а в чём-то и на американский. Внешне это несколько напоминает Европу. Но наш однопартийный властно-политический режим сильно напоминает также американскую модель. Ведь и в России, и в США правящие партии (и их лидеры!) обслуживают не что иное, как интересы властной элиты. Конечно же, «преломленные через интересы избирателей».

Возможна ли трансформация российской партийно-политической структуры, и в каком направлении? Ответ на этот вопрос прямо связан с ответом на более глобальный вопрос о судьбе России.

Центральная проблема современной России состоит в том, что она, по ряду признаков, входит в стадию цивилизационного заката (по другой терминологии – в стадию цивилизационного надлома). Мы – старая, усталая цивилизация, возраст которой приближается к 1200 годам (если отсчитывать историю России от призвания Рюрика, то есть от 862 года). Суммируя точки зрения классиков (поли)цивилизационного подхода, 1200 лет – критический рубеж, на котором и решается вопрос: быть больше цивилизации или не быть. И первая, и вторая Римские империи умерли примерно в этом возрасте.

Поведенческие признаки нашей усталости от собственной истории и себя в истории – нежелание осмысливать будущее и бессознательный страх перед изменением status quo (присущий даже большинству тех, кто резко недоволен существующим положением дел в стране). Но главный критерий цивилизационного заката – неспособность правящей элиты (меньшинства, причастного к принятию важнейших решений) дать ответ на брошенный нашей цивилизации исторический вызов. Вызов создания нового государства, который возник ещё в начале последнего десятилетия XX века, в момент крушения СССР, на пороге последней – Четвёртой – Русской Смуты (о цикличности русской истории см. работы современного русского политолога В. Д. Соловья).

За 20 лет элиты так и не сформулировали, какое государство мы строим/создаём. Это значит, что мы не строим никакого государства. Фактически миссия элит свелась к утилизации советского наследства на фоне демонтажа советской социальной системы как продукта коммунистической модернизации и хаотических попыток сохранить кое-какие имперские символы для того, чтобы привычный к ним народ был доволен и не бунтовал. Со времени краха СССР в России поддерживается промежуточная, транзитная государственность. Которая в силу своей межеумочности и неопределённости никогда не была в полной мере легитимной для большинства жителей страны.

Широко распространена ошибочная точка зрения, что популярность Путина базировалась на раздаче населению РФ части крошек с барского стола нефтегазового бума нулевых годов. На самом деле Путин стал самым популярным политиком в России, когда нефть стоила немногим более $20 за баррель и никакой масштабной «раздачи слонов» вовсе не намечалось (да её, если разобраться, так и не случилось). Путин стал гиперпопулярен (стал «моральным лидером нации») потому, что дал своим согражданам надежду. Надежду на выход из долгого транзита к берегам новой государственности, где будет всё то, что русские привыкли ценить и любить в государстве. Второй президент получил от своего народа кредит на построение новой империи в классическом понимании этого термина. Кредит проеден, империя не (вос)создана.

Надеяться на то, что нынешняя правящая элита преодолеет «транзитный синдром» и сможет ответить на историческое требование новой государственности, не приходится. Если ответа на вызов не будет, Россия прекратит своё существование.

Современный российский политолог Станислав Белковский усматривает три варианта судьбы российской государственности: распад и смерть, возврат к имперской траектории движения и (об этом говорит либерал!) построение русского национального государства.

В случае осуществления первого варианта смерть России будет проходить в два этапа.

Первый – паралич (распад) системы управления. Когда государство вроде бы есть, но все его жизнеобразующие механизмы фактически не работают.

Приказы поступают – но не выполняются. Сегодня мы уже вошли в этот этап. В политико-экономической системе РФ-монетократии реализуются только те решения, которые отвечают коррупционным интересам реализаторов. А любая масштабная чрезвычайная ситуация – например, прошлогодние лесные пожары, – сразу обнажает недееспособность основных систем управления. Если что-то в стране (кроме коррупции, разумеется) ещё работает, то лишь за счёт инерции недоразвалившихся (хотя и стремительно деградирующих, особенно в последнее время) советских (унаследованных от СССР) институтов.

Второй этап – появление на территории РФ протогосударств, которые вырастут из пробуждающихся новых национальных идентичностей.

Возможно, сибирской идентичности, растущей ныне полным ходом. Или модернизирующейся татарской идентичности, которая может завершить своё оформление через идею размежевания с вековой империей-угнетательницей (так чаще всего и рождаются национальные государства).

Надо перестать убаюкивать себя и решительно расстаться с индуктивной логикой: если АЭС ни разу не взрывалась, она и не взорвется. Во-первых, взрывалась: распад СССР, за несколько лет до гибели казавшегося незыблемым, случился на нашей памяти. Во-вторых, большинство катастроф в истории происходит неожиданно. Если б их ждали – их бы, возможно, предотвратили.

Необратимо ли крушение России? Нет. Если осознать центральную проблему во всей её полноте, то можно найти и решение. Это решение должно предполагать создание нового государства формально и фактически.

Механизм образования нового государства – учредительный процесс.

Учредительное собрание, которому в 1917 году наследник российского престола великий князь Михаил Александрович Романов передал решение вопроса о власти, было незаконно разогнано. Надо возобновить его работу, насильственно прерванную почти на 100 лет. Учредительное собрание должно принять новую Конституцию России и сформировать общенациональные органы власти.

Перед Учредительным собранием предстоит определиться с концепцией будущей российской государственности. Возможных концепций ровно две.
Империя. Исторически привычный для России и населяющих её народов тип государственности. Если возвращаться к имперской траектории движения, надо определить глобальную миссию России и закрепить в политической системе принцип трансцендентности верховной власти.

Очевидно, (вос)создание империи должно предполагать установление в России конституционной монархии. Восстановление династии, низложенной в 1917 году, и импорт значительной части новой имперской элиты. За фасадом монархии разместится парламентская демократия. С прямыми выборами парламента, формирующего (без участия монарха) общенациональные органы исполнительной власти. В такой системе монарх будет играть роль гаранта имперского единства, символа государства, а также, возможно, назначать судебную власть. Империя явится номинальным правопреемником всех предшествующих форм и состояний российской государственности. Границы её, возможно, будут совпадать с нынешними эрэфными (если получится).

Второй (имперский) вариант, несмотря на его «исторически преемственный» облик, мало пригоден к осуществлению.
С одной стороны, этнократические элиты возможных будущих протогосударств уже сложились, в их руках сосредоточены все экономические и административные рычаги правления подведомственными им территориями, и некоторые «несвободы» со стороны «квазиимперского» Центра они определённое время могут ещё потерпеть, «договорившись» с его эмиссарами и резидентами. Ведь борьба за «полнообъёмную и всестороннюю» свободу потребует жертв, а жизнь и так уж неплоха, риск потери в этой борьбе власти, собственности и даже жизни покажется этнократам и иным сепаратистам неуместным. То есть имперский вариант в каких-то усечённых формах кажется возможным к осуществлению.

С другой стороны, борьба за за «полнообъёмную и всестороннюю» империю опять ляжет на плечи никого иного, как русского народа, который, будучи тягловым скотом при построении и обслуживании предшествующих империй (царской и большевицкой) истощил до предела свои исторические силы («пассионарность» в терминологии одних этнологов и «витальную силу» в терминологии других). И вряд ли он захочет (и сможет) стать тяглом для новых носителей имперских амбиций. Потому и имперский вариант государственной траектории России (по Белковскому) если и осуществится, то в усечённой форме и в ограниченном времени.

И третий вариант – русское национальное государство. В России его никогда не было. Но это не значит, что оно невозможно. Просто русские – это спящая идентичность. Национализм в России ещё не победил только потому, что час его ещё не пробил. Слова про «угрозу национализма» звучат забавно. Поскольку национализм, возможно, – это не угроза, а панацея. Во всяком случае, очень сложно добиваться в России демократии и подступаться к модернизации, отрекшись от национализма. Который, собственно, и предполагает формирование нации как сообщества политически равных, социально солидарных людей, принадлежащих к одной культуре. Только новый русский национализм может поменять извечную парадигму нашего политического мышления и превратить «власть от Бога» (неизбежное условие империи) во «власть от народа».

Также ясно, что национальное государство, если оно возникнет, будет построено преимущественно руками националистов. В современном европейском смысле этого слова. То есть из понятия «новый русский национализм» предполагается исключение всех течений и движений красно-бело-коричневого спектра. И пальма первенства вручается национал-демократам.

Конечно, новому национальному государству придётся частично дезавуировать своё правопреемство по отношению к Империи, главной функцией которой всегда было беспощадное высасывание соков из собственного порабощённого (оккупированного) народа.

* * *

Так какой же видится судьба партии «Единая Россия» в свете скорых (!) будущих перипетий российской государственности?

В первом варианте (распад и смерть России) ни о каком будущем этой партии рассуждать немыслимо. Её теперешним членам нужно будет заранее обеспокоиться будущим себя и своих близких. Выход: эмигрировать за рубеж или разбежаться по этническим квартирам (ведь каждый имеет свои этнические корни), то есть в различные националистические убежища, предварительно публично предав анафеме свои прежние политические убеждения.

В третьем варианте выход совпадает с вышеуказанным. Но русским членам ЕР нужно будет много публично каяться (многие функционеры-начальники могут просто не успеть сбежать и будут подвергнуты жёстким репрессиям, несмотря на извечное великодушие русского народа, в настоящее время беспощадно дискриминируемого социально и этнически, как и в достославные имперские времена). Возможным выходом для некоторых может стать организация в рядах ЕР некой национал-демократической фракции и участие в её работе. Это поможет им избежать репрессий. И это может стать выходом отнюдь не только для этнических русских. Но всё это, конечно, пугает.

Поэтому наилучшим выходом для сегодняшних единороссов может стать активное участие в реализации второго варианта исторической судьбы России. Чем чёрт не шутит: и в будущем имперском парламенте могут найтись места для единороссов (пусть и в обновлённом обличье). В том числе и для депутатской группы из суверенизирующегося далее и далее (или уже суверенного) Татарстана.

* * *

Так есть ли в России критическая масса людей – заветные 2% населения, – способные учредить новое государство? Ответ прост. Если есть – новая Россия состоится. Если нет – умрёт по описанному выше сценарию.
2012 год не даст нам новой власти, но может кое-что прояснить в нашей национальной судьбе.

Наши дети будут жить или в России, или после России.

В. Г. Диц

Добавить комментарий