Кто на самом деле были первым пивоваром в Казани?
В 1932 году были опубликованы писцовые книги города Казани 1565-1568 гг., с тех пор бесконечно цитируемые.
Страница 13: «Да на Булаке ж от верхние бани к устью Булацкому три поварни по Булаку оброчные, а варят в них пива всякие казанские люди, а дают с чети по четыре деньги».
Первыми пивоварами в Казани были Третьяков, Якуня Данилов, Олешка Норохов, Нечай. А тем, кто говорит об изначальном отвращении татар к алкоголю, назову имя татарского пивовара XVI века — звали его Мурза, а пиво свое варил он за Булаком.
Мало того, в Казани того времени не только варили пиво, но была даже улица Пивоваренная (её звали еще Пивоварской). Было в Казани тех лет и товарное, то есть на продажу, приготовление солода — этим промыслом занимались Костя Шахнов, некий Богданка, Максимка Яковлев, Милой Иванов и бесфамильный Микитка.
Существует запись датированная 1638 годом, в которой немец Адам Олеарский упоминает о радушии казанцев, угостивших его, помимо всего прочего еще и пивом.
В более близкие к нам времена, в конце 1850-х — начале 1860-х годов в Казани было 4 пивоваренных завода — 3 принадлежали акцизно-откупному комиссионерству и один частному лицу.
Начало крупному пивоварению в Казани было положено в 1867г., когда прусский подданный Оскар Петцольд основал в Казани пивоваренный завод «Восточная Бавария».
В начале 60-х гг. ХIХ в. винокуры и виноторговцы Александровы включили Казань в сферу своих интересов.
Александровыми в Казани в 1884 году был основан завод искусственных минеральных вод и шипучих квасов, корпуса которого располагались на Успенской улице. Сегодня это участок ул. Московской (Кирова) от ул. Чернышевского до стадиона.
Часть производственных мощностей Петцольд в 1892 году продал наследникам И. Александрова. Это событие стало началом становления одного из самых мощных заводов России. Трудно сказать, сразу ли стали там варить пиво. Но газета «Казанскiй Телеграфъ», 4 января 1898 года сообщала. «Открытие завода. Перед праздниками (6 января — Благовещение — Д.Б.) пивной завод «Т.Д. Наследников Александровых», бывший «Петцольд и Ко» будет пущен в ход. Покупка зданий и капитальный ремонт обошлись Торговому дому до 100 тысяч рублей. На заводе нашли заработок до 100 человек».
В 1907 г. выстроено новее здание, ставшее впоследствии главным производственным корпусом пивзавода (ул. Тукая, 93).
В 1910 г. 310 рабочих предприятия производили продукции на 900 тысяч рублей.
После 1907 года появился еще один пивоваренный завод на Георгиевской улице в доме Мартюкова. Сегодня это ул. Петербургская, а до недавнего времени ул. Свердлова.
В 1914 г. Александровы вырабатывают в год 800 тысяч ведер пива. Объем выпускаемой продукции составил 1253880 руб.
Это была не просто пивоварня, а действительно крупное предприятие, включавшее в себя солодовенное и пивоваренное производства. Хмель для своего завода Александров закупал в Германии, что, видимо, и определило названия большинства сортов выпускаемого пива: «Богемское», «Мюнхенское», «Баварское». Но наибольшую известность Александрову принесли сорта «Русское» и «Русское черное». Они покорили любителей пива во всем Поволжье и взяли несколько наград на международных выставках в Вене, Париже, Флоренции, Амстердаме, Лондоне, Париже, Брюсселе.
Заводы Петцольда и Александрова работали в Казани параллельно до начала первой мировой войны. После введения «сухого закона» они стали продавать так называемый «солодовый напиток» — нечто вроде безалкогольного пива.
После революции 1917 года Александров с семьей эмигрировал за границу, завод был национализирован и в 1918 году передан Совнаркому сельского хозяйства. Все пивоваренные заводы Казани были во главе с Александровским заводом в 1922 году объединены в одно предприятие под названием «Красный Восток», что символизировало восходящее солнце развивающегося Востока. И если вести родословную «Красного Востока», то в начале её будет не Александров, а Петцольд.
Александровское и Петцольдовское наследие
Почти 10 лет варил в Казани пиво Торговый дом «Наследники И.В. Александрова». Богатая коллекция фонда 318 Национального архива РТ мало изучена исследователями. Вятский купец и промышленник, Иван Васильевич Александров развернул широкую деятельность в области выращивания ржи, винокурения и пивоварения. Первое александровское пиво было выпущено еще в 1870 году в городе Слободском Вятской губернии. Через 23 года дело Александрова пришло в Казань в виде Торгового дома «Наследники И.В. Александрова». Петр и Иван, сыновья скончавшегося в 1893 году Ивана Васильевича Александрова, основали торговый дом, объединивший многочисленные предприятия в Казанской и Вятской губерниях. В Казани Александровы купили часть мощностей у Петцольдов.
6 января был пущен купленный у «Петцольда и Ко» за 100 тысяч рублей завод. Заводы обоих пивоваров работали в Казани параллельно до тех пор, пока пивоварение не было запрещено в связи с введением сухого закона в первую мировую войну.
История казанского пивоварения длится с первых десятилетий после завоевания города. Свидетельством тому записи в писцовых книгах — документах, тщательно учитывавших имущественное положение населения, его занятия и промыслы. Казанские писцовые книги 1565—1568 годов, опубликованные в 1932 году, упоминают пивоваров не только с русскими именами. Знают они и пивовара Мурзу. Кроме пивоваров, были в Казани тех лет и солодовенники, готовившие солод для варки пива.
Не отрывочные, а более детальные сведения о казанском пивоварении начинают появляться в 1850-х годах. Так, в «Очерке фабрично-заводской промышленности Казанской губернии» указывается, что в Казани в 1858 году было 3 пивоваренных завода с выработкой на 16 тыс. рублей, в 1860 году — уже 4 завода с выработкой 51,5 тыс. рублей, в 1861 году те же 4 завода выпустили пива на 54,3 тыс. руб. Это был максимальный уровень казанского пивоварения, обеспечивавшийся заводами Герасима Мельникова, Иустина Батурина, Михаила Щербакова и Г.П. Жадина.
Пивовары-немцы, собственно и создавшие правильное пивоварение в России, не миновали и Казани. Старый дом на углу улиц Баумана и Астрономической может считаться самым немецким домом Казани: он последовательно переходил от одного немецкого владельца к другому. Владело им и семейство Петцольдов.
Не могу ручаться, но судя по всему именно в этом доме была известная пивная (Bierhalle, она же «биргалка») «Фатерлянд». Служившая местом употребления студентами пива in quantum satis и более того.
Немецкая биргалка
Книжка издана в Нижнем в 1899 году. Псевдоним автора (Волжский странник) легко раскрывается с помощью алфавитного каталога Публички: это Георгий Петрович Демьянов.
Вот выдержки из этой книжки.
«В описываемое время в Казани излюбленной биргалкой студенчества служила «Фатерлянд», который был более всего известен под названием немецкой биргалки. Эта биргалка принадлежала немцу Карлу Ивановичу Шафареру, очень популярному среди студенчества, и находилась на углу Проломной и Поперечно-Воскресенской. Было около 8 часов вечера. В биргалке, полной студентами, весело, шумно и душно, несмотря на то, что все наличные форточки были открыты. В синеве табачного дыма совсем тонули отдаленные группы и предметы.
В этот день биргалка, пожалуй, мало чем отличалась от «Гранд-Отеля», в последнем было больше комфорта, в первой больше непринужденности и простоты душевной, кроме того, биргалка отличалась отсутствием дамского персонала; но в общем, те же птицы и те же песни.
И чего только тут не говорилось в этот знаменательный вечер? Говорили о пережитых невзгодах, о своих надеждах, о перспективах, которые открывает университет, говорили о товариществе, профессорах, лекциях и т. п. Среди живого говора, точно среди бурного потока, слышались пламенные речи о высшем служении человечеству, страстные и горячие обеты, слышались вдохновенные голоса, призывающие «в стан погибающих за великое дело любви».…
Казалось, что под сводами биргалки собралась могучая рать, готовая двинуться на борьбу со злом всего мира. Среди живого разговора все чаще и чаще слышались дружные взрывы смеха и песни, репертуар которых в то время главным образом состоял из Gaudeamus, «Варламий святой», «Проведемте, друзья, эту ночь веселей», «Как по матушке, по Волге», «Из-под камешка быстра реченька течет», «Есть на Волге утес» и др.
В биргалке нашелся свой регент, известный под именем «Иерихонской трубы». Он обладал таким могучим басом, что при звуках его голоса дрожали стекла, а соборные диаконы приходили в смущение от зависти; дирижерским жезлом для него служила здоровенная дубина, с которой можно было бы без особого риска ходить на медведя. Песни подхватывались всеми присутствующими, при этом многие, не обладая для этого никакими голосовыми средствами, «пороли дичь», почему в общем получалась такая мелодия, от которой посторонним слушателям, наверное, пришлось бы жутко. Но, к счастью, посторонних никого не было, за исключением половых, которые метались как угорелые, и частного пристава. Последнему как бывшему студенту был оказан теплый и радушный прием. И он, несмотря на свой мундир, на этот раз чувствовал себя в родной сфере.
Кто-то из вновь прибывших, заметив полицейский мундир, сразу отшатнулся.
— А это чего здесь?
— Оставь его.…
— Сегодня он наш.…
— Оставьте меня, господа, — заговорил дрогнувшим голосом пристав. — Дайте мне слово. Слова прошу.…
Он поднялся, стараясь взобраться на скамью, что ему удалось после некоторых усилий, причем вокруг него слышались ободряющие голоса.
— Говорите, говорите!
— Говорите смело, капитан!
— Господа, оставьте меня, — еще раз произнес пристав с тяжелым вздохом, когда взобрался на трибуну. — Дайте мне хоть один раз в год вздохнуть среди вас. Не забывайте, господа, что под этим мундиром, который вас так смущает, бьется такое же человеческое сердце. Сделайте же, господа, так, чтобы это измученное сердце билось легко и свободно в этот знаменательный день. Я не виноват, что за кусок хлеба жизнь наложила на меня тяжелые обязанности, оттолкнувшие нас от всего мира. Не отталкивайте хоть вы, господа, в этот просветленный день.…
Он низко опустил голову и закрыл лицо руками; вся фигура его нервно вздрагивала. Окружавшие его молча и недоуменно переглядывались, а затем заговорили все разом.
— Капитан, да чего вы?..
— Чего вы с в самом деле. Выпьем лучше.…
— Браво капитану!
— У-р-ра-аа!
Десятки рук потянулись сочувственно к нему. С глазами, полными слез, но сияющего и радостного капитана бережно сняли с бочонка, который служил импровизированной кафедрой, и он начал переходить из объятий в объятия».