Сегодня для меня один из самых грустных дней (мягко говоря). Ровно год назад скончался мой отец, Алексей Григорьевич фон Эссен — человек с непростой судьбой. Родился он еще во время Второй Мировой войны. Все тяготы того времени он узнал с раннего детства. И хотя родился и жил он не в эпицентре боевых действий, а в прифронтовой зоне — Тбилиси тогда был на волоске от захвата и всё вокруг ощетинилось оборонительными укреплениями, но опыт и ощущения особенно послевоенных времен впитал вполне. Отсюда и его не самые лучшие знания немецкого языка. Его мама, будучи блокадницей — эвакуированной в 42м, боялась учить немецкому языку своих детей, она лишь «репетировала» отстающих соседских детишек. Не дай бог скажут, что за стенкой живут фашисты. Однако тяга была, в институте он даже специально готовился по немецкому на несколько уроков вперед, чтобы никто не смог бы его упрекнуть в незнании языка.
Как человека, который реально жил во времена Сталина, я его несколько раз спрашивал, плакал ли он в день смерти (в день объявления смерти) тирана. И несколько раз я получил несовсем похожие ответы, в чем-то даже противоречивые. Хотя, уверен, что особой симпатии ни у моего отца, ни у родителей его, у моих дедушки и бабушки этот субъект (сталин) не мог вызывать симпатии. Дед помнил еще дореволюционные времена, когда его отец работал на Кавказе следователем и в прокуратуре, занимаясь надзором и следствием (в 1937 году Алексей Оттович в очередной раз арестован и сгинул). Кстати, отца моего назвали в честь его деда прокурора и присяжного поверенного. Назвать сына в честь врага народа — в какой-то мере героизм.
Семья врага народа всегда была на особом счету. Несколько раз после войны даже приходили подсадные из ГБ с якобы приветом «оттуда», от родственников из эмиграции, но мои старались не вступать с ними в контакт. Хотя в 30-е годы кое-какие весточки доходили.
Вот такое было противоречивое время. Оно научило не жить, но выживать.
Партийным, слава богу, Алексей Григорьевич никогда не был, хотя это могло сулить продвижение по карьерной лестнице. Да и вступить ему предлагали не раз, в том числе и в армии, где это было сделать проще всего. Так поступили (то есть поступали в компартию) многие его знакомые и не только, которые после развала стали самыми ярыми грузинскими националистами. Кстати, мой дед тоже был беспартийным – но тут уже его отец напрочь запретил делать со словами «Откажусь от тебя».
Я как человек выросший в атмосфере советской пропаганды уже в детстве не мог понять скепсис отца по поводу многих советских догм. Тогда мне это еще было не понятно, а в открытую никто ничего не говорил…
С развалом СССР закончилась относительно стабильная жизнь. Парад суверенитетов, демонстрации, националистические лозунги… Отец, не очень рвался из Грузии, где он всех знал и его знали и уважали. Но он понимал, что перспективы для семьи, для его детей теперь уже в чужом по духу государстве нет. Грузия становилась для грузин, отец даже в свой адрес от коллег (с которыми проработал много лет) такое слышал.
90-е годы в России тоже были не самым лучшим периодом. Из Грузии мы уехали в 1993 году на самом последнем официальном поезде. Больше не было пассажирских составов в Россию.
Отцу пришлось не очень сладко на новом месте! Там он был заведующий отделом научной лаборатории, а здесь пришлось забыть о научной и конструкторской работе. Работа была не самая простая! Но выдержал всё с честью для себя. Когда слышишь рассказы про белоэмигрантов в Париже в 20-е и 30-е, кот. брались за все, лишь бы заработать и работали на совесть, то напрашивается какая-то параллель с тем, что выпало на долю отца. Он пережил что-то схожее. НО при всём этом, как и те белоэмигранты, Алексей Григорьевич не потерялся!
И остается в нашей памяти достойным человеком!
Ниже даю ссылку на стихотворение Г. Шпаликова, которое у меня теперь навсегда будет ассоциироваться с Алексеем Григорьевичем.
https://youtu.be/vtGMnCCZ7qg
Nikolai von Essen
01.04.2021